Решения партии продолжали повторять те же прописи пассивного приспособления к фермерским верхам крестьянства. XV-й съезд, собравшийся в декабре 1927 года для оконча- тельного разгрома "сверхиндустриализаторов", предупреждал об "опасности слишком большой увязки государственных капиталов в крупное строи- тельство". Других опасностей правящая фракция все еще не хотела видеть. В 1927-28 хозяйственном году заканчивался так называемый восстанови- тельный период, в течение которого промышленность работала главным обра- зом на дореволюционном оборудовании, как сельское хозяйство - на старом инвентаре. Для дальнейшего движения вперед требовалось самостоятельное промышленное строительство широкого размаха. Руководить дальше на ощупь, без плана, не было уж никакой возможности. Гипотетические возможности социалистической индустриализации были проанализированы оппозицией еще в течение 1923-25 годов. Общий вывод гласил, что и после исчерпания унаследованного от буржуазии оборудова- ния, советская промышленность сможет, на основе социалистических накоп- лений, давать ритмы роста, совершенно недоступные капитализму. Вожди правящей фракции открыто глумились над осторожными коэффициентами типа 15-18%, как над фантастической музыкой неизвестного будущего. В этом и состояла тогда сущность борьбы против "троцкизма". Первый официальный набросок пятилетнего плана, изготовленный, нако- нец, в 1927 году, был полностью проникнут духом крохоборчества. Прирост промышленной продукции намечался с убывающей из года в год скоростью, от 9 до 4%. Личное потребление должно было за 5 лет возрасти всего на 12%. Невероятная робость замысла ярче всего выступает из того факта, что го- сударственный бюджет должен был составить к концу пятилетки всего 16% народного дохода, тогда как бюджет царской России, не собиравшейся стро- ить социалистическое общество, поглощал до 18%. Не лишне, может быть, прибавить, что инженеры и экономисты, составлявшие этот план, были нес- колько лет спустя сурово наказаны по суду, как сознательные вредители, действовавшие под указку иностранной державы. Обвиняемые могли бы, если бы смели, ответить, что их плановая работа целиком соответствовала тог- дашней "генеральной линии" Политбюро и совершалась под его указку. Борьба тенденций оказалась теперь переведена на язык цифр. "Преподно- сить к десятилетию Октябрьской революции такого рода крохоборческий, насквозь пессимистический план, - гласила платформа оппозиции - значит на деле работать против социализма". Через год Политбюро утвердило новый проект пятилетки со средним приростом продукции в 9%. Фактический ход развития обнаруживал, однако, упорную тенденцию приближаться к коэффици- ентам "сверхиндустриализаторов". Еще через год, когда курс прави- тельственной политики был уже радикально изменен, Госплан выработал третью пятилетку, динамика которой гораздо ближе, чем можно было наде- яться, совпала с гипотетическим прогнозом оппозиции 1925 г. Действительная история хозяйственной политики СССР, как видим, весьма далека от официальной легенды. К сожалению, благочестивые исследователи, типа Веббов, не отдают себе в этом ни малейшего отчета. Резкий поворот: "пятилетка в четыре года" и "сплошная коллективизация".
Нерешительность перед индивидуальным крестьянским хозяйством, недове- рие к большим планам, защита минимальных темпов, пренебрежение к между- народным проблемам - все это составляло в совокупности самую суть теории "социализма в отдельной стране", впервые выдвинутой Сталиным осенью 1924 г., после поражения пролетариата в Германии. Не спешить с индустриализа- цией, не ссориться с мужиком, не рассчитывать на мировую революцию и, прежде всего , оградить власть партийной бюрократии от критики! Дифферен- циация крестьянства объявлялась измышлением оппозиции . Уже упомянутый выше Яковлев разогнал Центральное статистическое управление, таблицы ко- торого отводили кулаку больше места, чем угодно было власти. В то время, как руководители успокоительно твердили, что товарный голод изживается, что предстоят "спокойные темпы хозяйственного развития ", что хлебозаго- товки будут впредь протекать более "равномерно" и прочее, окрепший кулак повел за собой середняка и подверг города хлебной блокаде. В январе 1928 г. рабочий класс оказался лицом к лицу с призраком надвигающегося голо- да. История умеет шутить злые шутки. Именно в том самом месяце, когда кулак взял за горло революцию, представителей левой оппозиции сажали по тюрьмам или развозили по Сибири в наказание за "панику" перед призраком кулака. Правительство попыталось представить дело так, будто хлебная забас- товка вызывалась голой враждебностью кулака (откуда он взялся?) к социа- листическому государству, т.е. политическими мотивами общего порядка. Но к такого рода "идеализму" кулак мало склонен. Если он скрывал свой хлеб, то потому, что торговая сделка оказывалась невыгодной.
|